Пост, а особенно Великий, часто ассоциируется с чем-то
унылым и тяжким. Кажется, что истощенные авитаминозом, ранними подъемами на работу и
суматохой люди, не способны еще и не есть скоромного. На самом деле, именно в
усталости от зимы и непрестанном желании увидеть весну, помогает пост, помимо
духовного смысла. Весна еще не пришла, а перемены уже начались, как то радостно
и приятно.
Скажу честно, первую неделю непросто. Почему то постоянно
хочется кушать. Потом привыкается и даже забывается, что надо есть. Наваристый
борщик остальных членов семьи нисколько не обижает и не смущает.
Сейчас традиции несколько ослабели, а вот в старые
дореволюционные времена постились со вкусом и очень душевно. Об этих временах
очень люблю читать у Ивана Шмелева, воспоминания его детства «Лето Господне»:
«В доме
открыты форточки, и слышен плачущий и зовущий
благовест -по-мни.. по-мни... Это жалостный колокол, по грешной душе плачет.
Называется - постный благовест.
Шторы с окон
убрали, и будет теперь по-бедному, до самой Пасхи. В
гостиной надеты серые чехлы на мебель, лампы завязаны в
коконы, и даже единственная картина, - "Красавица
на пиру", - закрыта простынею.
Все домашние очень
строги, и в затрапезных платьях с заплатами, и мне велели надеть курточку
с продранными локтями. Ковры убрали, можно теперь ловко кататься по
паркетам, но только страшно, Великий Пост:
раскатишься - и сломаешь ногу.
От "масленицы" нигде ни крошки, чтобы и духу не
было. Даже заливную осетрину отдали вчера на кухню. В буфете
остались самые расхожие тарелки, с бурыми пятнышками-щербинками,
- великопостные.
В передней стоят миски с желтыми солеными
огурцами, с воткнутыми в них зонтичками укропа, и
с рубленой капустой, кислой, густо
посыпанной анисом, - такая прелесть. Я хватаю щепотками,
- как хрустит! И даю себе слово не скоромиться во
весь пост. Зачем скоромное, которое губит душу,
если и без того все вкусно? Будут варить
компот, делать картофельные котлеты с черносливом и шепталой,
горох, маковый хлеб с красивыми
завитушками из сахарного мака, розовые баранки,"кресты"
на Крестопоклонной... мороженая клюква с сахаром, заливные орехи,
засахаренный миндаль, горох моченый, бублики и сайки, изюм
кувшинный, пастила рябиновая, постный сахар - лимонный,
малиновый, с апельсинчиками внутри, халва... А жареная гречневая
каша с луком, запить кваском! А постные пирожки с груздями, а
гречневые блины с луком по субботам... а кутья
с мармеладом в первую субботу, какое-то "коливо"! А
миндальное молоко с белым киселем, а киселек
клюквенный с ванилью, а...великая
кулебяка на Благовещение, с вязигой, с осетринкой! А
калья, необыкновенная калья, с кусочками голубой икры,
с маринованными огурчиками... а моченые яблоки по воскресеньям,
а талая, сладкая-сладкая "рязань"...
а "грешники", с конопляным маслом, с хрустящей
корочкой, с теплою пустотой внутри!.. Неужели и т а м, куда все уходят из
этой жизни, будет такое постное! И почему все такие скучные? Ведь
все - другое, и много, так много радостного. Сегодня привезут
первый лед и начнут набивать подвалы, - весь двор завалят. Поедем на
"постный рынок", где стон стоит, великий грибной рынок, где я
никогда не был... Я начинаю прыгать от радости, но меня останавливают:
- Пост, не смей! Погоди, вот сломаешь ногу.
Мне делается страшно. Я смотрю на Распятие. Мучается,
Сын Божий! А Бог-то как же... как же Он допустил?..»
Готовить кушать обычно лень, да и тяжело на разных членов семьи, поэтому варю какой-нибудь фасолевый супец и его целый день. А на днях замесила постное тесто для смородинового пирога. Вот так тесто вышло - получше всякого куличного: пузырилось, смачно перекатывалось и пыхтело. А запах! Пирог умяла за обе щечки дочка за два дня, вот так постный пирог :)
В церкви особенно уютно и тихо как-то. Нету нарядности и суматохи. Зато потом на Пасху сколько радости будет!
В старину ездили на постный рынок, ох и сколько там всего было! Ну и мы не промах, квашенная капустка, соленые огурчики, грибочки, ржаные сухарики хрустят на зубах!
"Какой же великий торг!
Широкие плетушки на санях, - все клюква, клюква, все красное. Ссылают в щепные
короба и. в ведра, тащат на головах.
-
Самопервеющая клюква! Архангельская клюкыва!..
-
Клю-ква... - говорит Антон, - а по-нашему и вовсе журавиха.
И
синяя морошка, и черника - на постные
пироги и кисели. А вон брусника, в ней яблочки. Сколько же
брусники!
-
Вот он, горох, гляди... хороший горох, мытый. Розовый, желтый,
в санях, мешками. Горошники - народ веселый,
свои, ростовцы. У Горкина тут знакомцы. "А, наше
вашим... за пуколкой?" - "Пост, надоть
повеселить робят-то... Серячок почем положишь?"
- "Почем почемкую - потом и потомкаешь!"
- "Что больно несговорчив, боготеешь?" Горкин
прикидывает в горсти, кидает в рот. - "Ссыпай три меры".
Белые мешки, с зеленым, - для ветчины, на Пасху. - "В
Англию торгуем... с тебя дешевше".
А
вот капуста. Широкие кади на санях, кислый я вонький дух. Золотится
от солнышка, сочнеет. Валят ее в ведерки и в
ушаты, гребут горстями, похрустывают - не горчит ли? Мы
пробуем капустку, хоть нам не надо.
Огородник с Крымка сует мне беленькую кочерыжку,
зимницу, - "как сахар!". Откусишь - щелкнет.
А
вот и огурцами потянуло, крепким и свежим духом, укропным, хренным.
Играют золотые огурцы в рассоле, пляшут. Вылавливают их ковшами, с
палками укропа, с листом смородинным, с дубовым, с хренком. Антон
дает мне тонкий, крепкий, с пупырками; хрустит мне в ухо, дышит огурцом.
-
Весело у нас, постом-то? а? Как ярмонка. Значит, чтобы не грустили.
Так, что ль?.. - жмет он меня под ножкой.
А
вот вороха морковки - на пироги с лучком, и лук, и репа, и
свекла, кроваво-сахарная, как арбуз. Кадки соленого
арбуза, под капусткой поблескивает зеленой плешкой.
-
Редька-то, гляди, Панкратыч... чисто боровки! Хлебца с такой умнешь!
-
И две умнешь, - смеется Горкин, забирая редьки.
А вон - соленье; антоновка,
морошка, крыжовник, румяная брусничка с белью, слива в кадках... Квас
всякий - хлебный, кислощейный, солодовый,
бражный, давний - с
имбирем...
-
Сбитню кому, горячего сбитню, угощу?..
- А
сбитню хочешь? А, пропьем с тобой семитку. Ну-ка, нацеди.
Пьем сбитень, обжигает.
-
Постные блинки, с лучком! Грещ-щневые-ллуковые блинки!
Дымятся луком на дощечках, в стопках.
-
Великопостные самые... сах-харные пышки, пышки!..
-
Грешники-черепенники горря-чи, Горрячи греш-нички..!
Противни киселей - ломоть копейка. Трещат баранки.
Сайки, баранки, сушки... калужские, боровские, жиздринские, -
сахарные, розовые, горчичные, с анисом - с тмином, с сольцой
и маком... переславские бублики, витушки, подковки, жавороночки... хлеб
лимонный, маковый, с шафраном, ситный весовой
с изюмцем,
пеклеванный...
Везде - баранка. Высоко, в бунтах. Манит с
шестов на солнце, висит подборами, гроздями. Роются
голуби в баранках, выклевывают серединки, склевывают
мачок. Мы видим нашего Мурашу, борода
в лопату, в мучной поддевке. На шее ожерелка из баранок.
Высоко, в баранках, сидит его сынишка, ногой болтает.
-
Во, пост-то!.. - весело кричит Мураша, - пошла бараночка, семой возок
гоню!
-
Сбитню, с бараночками... сбитню, угощу кого...
Ходят в хомутах-баранках, пощелкивают сушкой,
потрескивают вязки. Пахнет тепло мочалой.
-
Ешь, Москва, не жалко!..
А
вот и медовый ряд. Пахнет церковно, воском. Малиновый, золотистый,-
показывает Горкин, - этот называется печатный, энтот - стеклый,
спускной... а который темный - с гречишки, а то господский
светлый, липнячок-подсед.
Липонки, корыта, кадки.
Мы пробуем от всех сортов. На бороде Антона липко, с усов стекает, губы
у меня залипли. Будочник гребет баранкой,
диакон - сайкой. Пробуй, не жалко! Пахнет от Антона медом, огурцом.
Черпают черпаками, с восковиной, проливают на грязь, на шубы. А вот
- варенье. А там - стопками ледяных тарелок - великопостный сахар,
похожий на лед зеленый, и розовый, и красный, и лимонный. А
вон, чернослив моченый, россыпи шепталы, изюмов, и
мушмала, и винная ягода на вязках, и бурачки абрикоса с
листиком, сахарная кунжутка, обсахаренная малинка и
рябинка, синий изюм кувшинный, самонастояще постный,
бруски помадки с елочками в желе, масляная халва,
калужское тесто кулебякой, белевская пастила... и пряники,
пряники - нет конца.
-
На тебе постную овечку, - сует мне беленький пряник Горкин.
А
вот и масло. На солнце бутыли - золотые: маковое, горчишное, орешное, подсолнечное...
Всхлипывают насосы, сопят-бултыхают в бочках.
Я
слышу всякие имена, всякие города России. Кружится подо мной народ кружится
голова от гула. А внизу тихая белая река, крохотные лошадки, санки, ледок
зеленый, черные мужики, как куколки. А за рекой, над темными садами, - солнечный
туманец тонкий, в нем колокольни-тени, с крестами в
искрах, -
милое мое
Замоскворечье.
-
А вот, лесная наша говядинка, грыб пошел! Пахнет соленым,
крепким. Как знамя великого торга постного, на
высоких шестах подвешены вязки сушеного белого гриба.
Проходим в гомоне. Лопаснинские, белей снегу,
чище хрусталю! Грыбной елараш, винегретные...
Похлебный грыб сборный, ест прнтоиии
соборный! Рыжики соленые-смоленые, монастырские,
закусочные... Боровички можайские! Архиерейские
грузди, нет сопливей!.. Лопаснинскне отборные,
в медовом уксусу, дамская прихоть, с
мушиную головку, на зуб неловко, мельчен мелких!..
Горы гриба сушеного, всех сортов. Стоят
водопойные корыта, плавает белый триб, темный и красношляпный, в
пятак и в блюдечко. Висят на жердях стенами. Шатаются
парни, завешанные вязанками, пошумливают грибами, хлопают по доскам до
звона: какая сушка! Завалены грибами сани, кули, корзины...
-
Теперь до Устьинского пойдет, - грыб и грыб!
Грыбами весь свет завалим."
Конечно, пост это в последнюю очередь приемы пищи, это средство стать глубже, всмотреться в свою сердцевину, подумать о пройденном пути, возможность сделать что-то чтобы стать лучше, добрее. Каждый переживает этот путь по своему, очень индивидуально и сокровенно.
"На
середине моста Кривая опять становится.
- Это прабабушка твоя Устинья все тут приказывала пристать,
на Кремль глядела. Сколько годов, а Кривая все помнит! Поглядим и
мы. Высота-то кака, всю оттоль Москву видать. Я те на Пасхе свожу, дам
все понятие... все соборы покажу, и Честное-Древо, и Христов
Гвоздь, все будешь разуметь. И на колокольню
свожу, и Царя-Колокола покажу, и Крест Харсунской, и с хрустальной, сам Царь-Град
прислал. Самое наше святое место, святыня самая.
Весь Кремль - золотисто-розовый, над снежной Москва-рекой. Кажется
мне, что там - Святое, и нет никого людей. Стены с башнями - чтобы не смели
войти враги. Святые сидят в Соборах. И спят Цари. И потому так тихо.
Окна розового дворца сияют. Белый собор сияет. Золотые
кресты сияют - священным светом. Все - в золотистом воздухе,
в дымном-голубоватом свете: будто кадят там ладаном. ...
Что во мне бьется так, наплывает в глазах туманом? Это - мое, я
знаю. И стены, и башни, и соборы... и дынные облачка за ними,
и эта моя река, и черные полыньи, в воронах, и лошадки, и
заречная даль посадов... - были во мне всегда. И все я знаю. Там, за
стенами, церковка под бугром, - я знаю. И щели в стенах -
знаю. Я глядел из-за стен... когда?.. И дым пожаров, и крики,
и набат... - вср помню! Бунты, и топоры, и плахи, и молебны... – все мнится
былью, моей былью... - будто во сне забытом."
У меня как-то не выходит постить, начинаю,но не довожу до конца.Трудно отделить себя от домашних, да и настойчивости не хватает. Спасибо, почитала с удовольствием, захотелось попробовать еще. А как же неожиданно вкусно описан пост!
ОтветитьУдалитьСветлана, скажу честно, у меня только Великий пост и получается, остальные не идут почему-то. А вот уже сколько лет постую и привыкла очень. Вы попробуйте может не весь пост, а под конец недельки две. Зато потом как вкусно и радостно будет разговеться, по-настоящему так :)
УдалитьУ Шмелева не только пост вкусно описан, какая красота была на Спас, просто сказка!
Виктория,я попробую еще и почитаю, спасибо.)))
УдалитьБыла очень рада вдохновить, спасибо что заглянули! :)
Удалить